Носитель мысли великой

Несколько дней назад нашу организацию посетил  Михаил Кильдяшов, удивительный человек, Писатель с большой буквы, обладающий великим даром созидания Русской Словесности. Он поделился с нами своими светоносными статьями, пронзительными, открывающими неожиданные аспекты нашей жизни, нашего миропонимания. С удивлением ощущаешь, что то незримое, но очень важное в нашей жизни, так долго остававшееся незамеченным, становится явью благодаря его таланту видеть невидимое.

Сегодня мы публикуем одну из его пронзающих сознание статей.

А.П. Зуев

Первое слово - особая точка отсчета в жизни каждого из нас. Младенец, вчера укрощавший не­покорные звуки, а сегодня, наконец, произнесший осмысленное слово, становится иным человеком. Его мы внимательнее слушаем, с ним еще трепет­нее говорим. Будто теперь он познал то, что «гадательно» ведомо всем нам. Будто теперь он преодо­лел то, что когда-то преодолели и мы - первый страх одиночества. Неслучайно наши первые слова - это чаще всего «мама» и «папа». Кажется, что че­рез них ребенок говорит: «я здесь», «я свой». Вот так и русский язык преодолевает в своей метафизи­ческой истории три страха одиночества.

Равноапостольные Кирилл и Мефодий, создав славянскую азбуку, не просто дали возможность переводить книги и записывать мысль или речь. Они определили для нас сверхзадачу языка. Назва­ния букв кириллицы - это не нынешние «ка», «эль», «эм»... Это полноценные слова. Можно по-разному относиться к идее зашифрованного в азбу­ке послания, но сочетания «глаголь добро» или «рцы слово твердо» призывают нас быть твердыми в слове, созидать словом, спасаться через слово. Так, буквы, испугавшись одиночества, в своих на­званиях-словах преодолели его, нашли друг друга. Этим был побежден первый страх.

Затем одиночества испугались уже слова, и стали собираться в словари. «Толковый словарь живого великорусского языка» Владимира Ивано­вича Даля - это единственный в мире словарь, ко­торый интересно прочесть от корки до корки, как художественную книгу. Если, по Анатолю Франсу, словарь - это «Вселенная, расположенная в алфа­витном порядке», то словарь Даля - это алфавит­ный порядок, оживотворенный вселенской гармо­нией.

Даль не составил словарь - он воплотил его как все духовное, способное воплотиться в вещест­венном: «С языком, с человеческим словом, с речью безнаказанно шутить нельзя; словесная речь чело­века - это видимая, осязаемая связь, союзное звено между телом и духом; без слов нет сознательной мысли... без вещественных средств этих в вещест­венном мире дух ничего сделать не может, не мо­жет даже проявиться...».

Оттого словарь Даля настолько гармоничен, что напоминает таблицу Менделеева: в нем все сло­ва находятся на своих местах, определенных непод­властным человеку языковым промыслом. И эта гармония отторгает все чужеродное и разруши­тельное. Потому, когда филолог И.А. Бодуэн де Куртенэ дополнил одно из изданий словаря бран­ными словами, гармония разрушилась, словарь рассыпался. В авторском же издании, без посто­ронних поправок и сокращений, слова нашли друг друга и преодолели страх одиночества.

Третий страх языка связан с потерей способ­ности порождать новые смыслы. Это одиночество слова, лишенного одухотворенной мысли. И этот страх разрушает поэзия. Веками она вдыхает в язык новую жизнь. Так, в творчестве Николая Гумилева, который, пожалуй, больше других поэтов написал стихов о стихах, стихов о слове и языке, воплоти­лась универсальная поэтическая «логософия», где природа слова постигнута поэтом уже настолько, что из инструмента изъяснения язык превращается в образ, идею.

На первый взгляд, может показаться, что Гу­милев говорит о разрушительной природе слова! Но оно всегда одинаково близко и к смерти, и к рождению:

В муках и пытках рождается слово,
Робкое, тихо проходит по жизни.
Странник — оно, из ковша золотого
Пьющий остатки на варварской тризне.

Или хрестоматийное:

В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.

Если Даль в словаре воплощал слово, то в по­эзии оно «развоплощается»: дух освобождается от всего земного, подобно тому, как хлеб становится Святым Причастием:

Но не надо яства земного
В этот страшный и светлый час,
Оттого, что Господне слово
Лучше хлеба питает нас.

Потому слово - это не цветовой спектр и не семь нот октавы. Словесные смыслы складываются не из множества комбинаций. Словам вновь и вновь сообщается неиссякаемая «мысль великая». Так преодолевается третий страх языка.

Младенец растет на глазах. Он уже произнес первое слово и сделал первый шаг. Но если первый шаг - это физическое движение, то первое слово - движение духовное. Через него, сам того не осозна­вая, младенец соединяется незримой, но нерастор­жимой связью со своими родителями и родом, да­лекими предками и созидателями языка: Гумиле­вым, Далем, братьями Кириллом и Мефодием. Не просто осваивает язык, а становится «носителем мысли великой».

Михаил Кильдяшов. Председатель Оренбургского отделения Изборского  клуба, секретарь Союза писателей Оренбургской области