О капитализме, социализме и здравом смысле…

Капитализм и социализм рождался из мечты, обуреваемой лучшей частью человечества: тот, кто работает и созидает, достоин лучшей жизни на земле и райской в загробном мире. Западный капитализм, возникший и достигший своего наивысшего развития в протестантских обществах Европы и Америки, прекратил свое существование в начале XX в. Гибель одного из наиболее успешных в истории человечества общественных проектов сразу после окончания первой мировой войны зафиксировал выдающийся мыслитель О. Шпенглер в своем знаменитом труде «Закат Европы».

Мировой экономический кризис 1929 г. свидетельствовал об одном: реанимировать западный капитализм не удастся. Стремительно «меняющая соху на трактор» Россия в «советском обличье» и с новой «религией» переустройства мира на принципах социального равенства и справедливости являла собой попытку возрождения утраченного Западом социального ориентира: «От каждого – по способностям, каждому – по труду!». «Новый курс» Ф.Д. Рузвельта, «шведский социализм» были призваны, используя социалистические лекала, подлатать капиталистический «кафтан».

Увы, логика истории неумолима: бездуховный и аморальный Запад перемещается из исторического авангарда в захолустье. Превращаясь в историческую периферию, неолиберальный Запад все свои действия подчинил одному чувству – неприкрытой и ничем не завуалированной местью. Мстят историческому сопернику – России за то, что та медленно, во многом – инстинктивно, начинает осознавать трагическую историческую ошибку 30-летней давности, когда часть ее политической элиты, конвертируя власть на собственность и наоборот, ввергла страну в эксперимент, отвергнутый на столь милом тогда «Западе» еще лет эдак 200 назад. Эту экспериментальную модель западные же идеологи называли «авантюристическим» капитализмом, капитализмом спекулянтов, колонизаторов и финансистов.

Моральную и интеллектуальную пустоту западной «цивилизации» лучше всего характеризует её потрясающее «умение» вредить самой себе.Так называемая «глобализация», концепции «управляемого хаоса» и «золотого миллиарда» в чудовищных масштабах увеличили как неравенство между богатыми и бедными странами, так и разрыв в доходах между богатыми и бедными в бедных странах, породив тем самым страшную беду – терроризм. Эти же идеологемы разрушили иракские, ливийские, сирийские барьеры на пути терроризма в Европу. Идея «прав человека» в западной интерпретации превратилась в свое же «отрицание»: равно уважаются права сексменьшинств на однополые браки и права добропорядочных бюргеров на труд, права мигрантов жить на пособие и не трудиться и права террористов на передвижение внутри ЕС, право малоадекватных журналистов печатать провокационные скабрезные карикатуры и т.д. «Права человека» – циничное и грубое прикрытие информационной войны, развязанной западными элитами против несогласных стран и народов, против своего населения. Главным оружием в информационной войне выступает «забвение и искажение исторической памяти», превращающей общества в электорат, а людей в зомби, точнее – в животных. По сути, западная цивилизация оказалась лишенной всего лишь одного права – права на здравый смысл.

Самый большой, но, возможно, единственной и последней победы в XX– начале XXI века неолиберальный Запад достиг в устранении социалистической альтернативы и навязывании отправленной им же на задворки истории модели «авантюристического» капитализма стране, решавшей, по сути, ту же задачу, что и западный капитализм, а именно – создать такую модель общественного устройства, при которой человек таланта, труда и морали будет иметь общественного признания больше, чем человек аморальный и праздный. Критерием жизненного успеха в подобном обществе может являться служение Отечеству и людям, но никак не наличие капитала, да еще приобретенного по причине «оказаться в нужное время в нужном месте».

Модель западного капитализма была реализована в странах, где появилась, утвердилась и стала образовательной системой протестантская этика трудовых отношений. При этом западный капитализм по Максу Веберу  –  это стремление к наживе в рамках непрерывно действующего рационально организованного предприятия, к непрерывно возрождающейся прибыли, к рентабельности. Вебер приводит следующие признаки западного капитализма: рациональная организация свободного труда, ориентация на свободный рынок, а не на политическую борьбу или иррациональную спекуляцию, юридически оформленное разделение капитала предприятия и личного имущества предпринимателя, развитие техники и наук, рациональная структура права и управления. И наконец, трудовая этика, формировавшая жизненное поведение людей.

В России модель западного капитализма стала внедряться в конце XIX века, гораздо позже, чем в Европе и Северной Америке. Переход к явно более эффективной форме организации труда тормозило крупное помещичье землевладение: нажитые состояния, капитал, вкладывался в землю, а владельцы земли-капитала, восприняв аристократический, праздный образ жизни и превращая свою собственность в феодальное владение, выводили его из сферы капиталистического предпринимательства. Православие освящало созерцательное, отнюдь не деятельностное начало, а церковь являла собой того же феодала, что и помещик. Именно эти обстоятельства препятствовали установлению капиталистического с экономической точки зрения образа жизни. Благоприятствовало же убеждение крестьянства (80% населения страны) в том, что право на землю обусловлено трудом. «Земля ничья, Божья, владеет ею тот, кто ее обрабатывает». Отмена крепостного права в 1861 г. не приблизила Россию к капитализму, уж очень велика была зависимость крестьян-тружеников от общины, да и бывших крепостных было чуть более, чем крестьян государственных. Но даже при этих условиях часть крестьян овладела капиталистическим мировоззрением: среди русских буржуа разбогатевших крестьян было больше, чем дворян и купцов.

Распространению и, в конечном счете, победе капиталистического духа в России была призвана реформа П.А. Столыпина. Персонификация российской истории – вещь объективная и неизбежная. Можно сколько угодно говорить о назревшей исторической потребности, но очевидно, что П.А. Столыпин – выдающийся исторический деятель, нашедший и, что более важно, реализовавший единственно верный ответ на вызов, брошенный Западом России. Столыпинские законы обязывали государство и общину, но давали права крестьянину-предпринимателю. В русской истории подобных реформ обнаружить невозможно, поскольку все остальные законы (от Русской правды до указов Ельцина-Гайдара), по большому счету, к разумной и рациональной форме организации труда никакого отношения не имеют…

Столыпин своими реформами начал выстраивать жизненный уклад западного капитализма: труд – цель всей жизни человека, желание быть бедным достойно осуждения, человек свое имущество должен сохранять в неприкосновенности и увеличивать неустанным трудом, нажитое богатство необходимо инвестировать, а не потреблять. А государство, по его мнению, было призвано помогать инициативным, предприимчивым и талантливым труженикам, постоянно предлагая ему выбор в реализации его законных и рациональных устремлений. Сковывает твою инициативу отруб, переноси усадьбу на выделенную тебе землю, создавай хутор. Мало земли – арендуй у соседа, не умеющего ее обрабатывать. Не сумел реализовать себя на старом месте – попробуй за Урал, в Западную Сибирь, там земли больше. Не получилось хлебопашествовать в Сибири, попробуй заняться животноводством. А государство? А государство поможет с кредитами, вагоны построит «столыпинские», чтобы тебя с семьей, утварью и скотом перевезти на новое место, а не получится – поможет назад вернуться… Россия получила шанс стать великой, потому что мерилом жизненного успеха становился труд, а не богатство; талант, а не родовитость; профессиональная компетентность, а не увлечение роскошью; образованность (при Столыпине Россия имела шанс стать первой в мире страной, где было бы введено всеобщее бесплатное начальное образование), а не невежество и бескультурье, патриотизм, а не преклонение перед французскими курортами и французским языком…

Столыпин был обречен: такая Россия не была нужна Англии и Германии, социалистам и либералам, аристократам и крестьянам-лодырям, правящим Романовым и авантюристам Бодровым. За убийством П.А.Столыпина последовала гибель Российской империи.

Социалистический эксперимент, при всей его скомканности (из 74 лет существования советской власти на военно-разрушительные и послевоенно-восстановительные периоды ушло около 30 лет) и противоречивости, дал поразительные результаты: страна в отдельные периоды производила почти 40% ВВП США, лидировала в освоении космоса, не уступала американцам в военно-технической сфере, имела лучшую в мире систему образования, сохранила в своей структуре все вовлеченные в свою орбиту этносы. К середине 1960-х гг. были созданы объективные экономические условия для реализации главных постулатов «социалистической» этики трудовых отношений: «От каждого по способностям, каждому по потребностям». Косыгинская реформа 1965 г. была-таки пронизана требованием: «Лучше работаешь, больше получаешь».

Моральный кодекс строителя коммунизма исключал стяжательство, праздность, аморальность. Даже ранний социализм (Ю.В. Андропов  в оценке был жестче: «мы не решили даже задач переходного периода») не исключал появления в СССР «социального государства»: бесплатные образование и медицина, доступность для широкого круга населения курортов и санаториев, расширяющиеся возможности получения бесплатного жилья, обязанность государства по обеспечению населения занятостью, доступность для добросовестного и талантливого работника социального лифта и т.д. При ограниченных экономических возможностях государство не могло распространить эти «преимущества социализма» на все советское население. Капиталистический дух все больше и больше внедрялся в социалистическое производство (хозрасчет как рационально организованное предприятие с обязательной целью получения прибыли, рентабельность как цель социалистического планирования, борьба со спекуляцией, расширение зоны применимости свободного труда, упор, хотя чаще всего «декларативный», на развитие науки и техники, на интеграцию науки и производства, борьба с бюрократизацией в сфере управления). Профессиональная компетентность, деятельностное начало и морально-нравственный облик обеспечивали человеку не только общественные признание и статус, но и способствовали росту жизненного уровня и расширению возможностей получения материальных благ. Система явно приобретала здравый смысл.

Между тем, в США западный капитализм уступил место неолиберальному глобализму, ярко описанному в изданной в 2002 г. книге российского философа и политолога Александра Панарина «Искушение глобализмом». В основе новой общественно-экономической модели лежит отделение финансового капитала от производящей экономики, проще говоря, банк полностью подчиняет себе предприятие и господствует над ним. Международные финансовые диаспоры, управляемые американскими олигархами-спекулянтами, подчиняют себе экономический государственный суверенитет. Неолиберальный глобализм предполагает интернационализацию национальных элит, демодернизацию и примитивизацию жизни народов. Главное оружие глобалистов – монетаристская философия, то есть технология создания открытого мирового финансового пространства, не признающего национальные границы и суверенитеты. Таким образом возникла новая модель общественного устройства, в центре которого – банк, подчиняющий себе институты материального (предприятия) и духовного (классические университеты) производства. «Деньги правят миром», а  все, что противоречит этой убогой с моральной точки зрения формуле, подлежит устранению или разрушению: государство, политики, мораль, право, в конечном счете – здравый смысл.

С распадом СССР в орбиту неолиберального глобализма были втянуты огромные территории. Противящихся этому, к примеру, сербов принуждали бомбардировками, этническими чистками (все информационные ресурсы для того, чтобы в этом обвинить самих сербов, у глобалистов имелись). Та же судьба была уготована и русской цивилизации. Поначалу, русский мир просто расчленили, самые беззащитные его части подверглись унизительной и принудительной ассимиляции: чтобы жить в независимой Украине, русский должен был отказаться от родного языка, родной истории …

Легкость, с которой российская элита согласилась на монетаристский эксперимент, имеет свои объяснения: большей её части беспрепятственно удалось конвертировать власть в деньги. Ни о какой «коррупции» в период, когда гигантские предприятия «распределялись» внутри правящей элиты, «речи не было». С 1992 по 2006 гг. в России было приватизировано почти 120 тысяч государственных и муниципальных предприятий, за которые в бюджет страны поступило около 17 млрд. долларов. А приватизированные в 1993 г. 42924 предприятия дали Казне всего 90 млн. долларов. Великий А.И.Солженицын с негодованием говорил: «Ограбили всю Россию, причём –  скорей, скорей! ... С огромной скоростью раздарили наши благословенные недра: нефть, цветные металлы, уголь, производство – ограбили Россию до нитки. ... И нарастили из мусора, из ничего, каких-то миллиардеров!».  «Совесть нации», выдающийся русский писатель Валентин Распутин в изданной в 2003 г. повести «Дочь Ивана, мать Ивана» писал: «А мы, вместо того, чтобы поганой метлой их, рты разинули, уши развесили. И хлопали своими слепыми глазёнками, пока обдирали нас, как липку, растаскивали нашу кровную собственность по всему белу свету. А нас носом в развалины: вот тебе, вот тебе, ничтожество и дикарь, знай своё место. Ну и что? Стерпели, как последние холопы. Если кто и пикнул – не дальше собственного носа». Неолиберальная идеология исключила все основополагающие принципы капитализма, как государственного – «социализма», так и «западно-протестантского». К.А. Бендукидзе, «приватизировавший» Уралмашзавод, признавался:  «Для нас приватизация была манной небесной. Она означала, что мы можем двинуться вперёд и скупить у государства на выгодных условиях то, что захотим … И мы приобрели жирный кусок из промышленных мощностей России… Самое выгодное вложение капитала в сегодняшней России — это скупка заводов по заниженной стоимости». Остап Бендер «ельцинской» эпохи в 2012 г. «сетовал»: «Я жаждал богатства, не задумываясь, что это в ущерб другим. Прикрывая свой грех «историческим моментом», «гениальными комбинациями» и «потрясающими возможностями», я забывал о согражданах. И то, что так делал не я один, не оправдывает меня…».

Реформы Гайдара уничтожили производящий сектор экономики, в мгновение ока превратили страну в поставщика сырья и ресурсов для «золотого миллиарда». Версии о том, что Гайдар еще с 1985 г. готовил реформу по венгерско-китайскому образцу, что «шоковая терапия» была единственным вариантом «спасения» страны от голода (автору заметок в процессе работы об истории саратовского Крытого рынка удалось увидеть документы, свидетельствующие о планомерном накоплении товарных фондов в 1991 г. для последующей их реализации после объявления реформы), критики не выдерживают. Не убеждает и «заключение» А.Б.Чубайса, явно преувеличивавшего угрозу реставрации коммунизма:  «Если бы мы не провели залоговую приватизацию, то коммунисты выиграли бы выборы в 1996 году». Удалось расчленить страну: соглашение террориста Масхадова с генералом Лебедем превращало часть России в независимое квазигосударство. Окончательному превращению страны в колонию, потери её суверенитета должен был поспособствовать грубо организованный дефолт. По всей видимости, дефолт окончательно убедил Ельцина в том, что   МВФ и Джэффри Сакс, гарантировавшие ему сохранение власти в случае проведения по их рецептам быстрых реформ, его попросту обманули.  Сам же Д. Сакс «валил» на ельцинскую элиту: «Как мне кажется, российское руководство превзошло самые фантастические представления марксистов о капитализме: они сочли, что дело государства — служить узкому кругу капиталистов, перекачивая в их карманы как можно больше денег и поскорее. Это не шоковая терапия. Это злостная, предумышленная, хорошо продуманная акция, имеющая своей целью широкомасштабное перераспределение богатств в интересах узкого круга людей».

Как бы то ни было, решение обладавшего феноменальным историческим и политическим чутьем Б.Н. Ельцина о привлечении к управлению страной сначала Е.М. Примакова, за несколько месяцев сумевшего вывести страну из финансовой пропасти, а затем В.В. Путина, свидетельствовало о возвращении в высшие сферы российской политики здравого смысла. Представляется, что все решения В.В. Путина по «собиранию земель и власти» и восстановлению государственного суверенитета всерьёз до 2008 г. неолиберальными глобалистами не были восприняты. Российская экономика управлялась монетаристами, инвестиции в развитие производства потеряли всякий смысл, дешевые потребительские товары из-за рубежа обрушили российскую лёгкую промышленность, надежды на социальное напряжение внутри страны «нейтрализовывались» высокими ценами на нефть, успешно продолжалась политика «дебилизации» страны методом ЕГЭ, доступные ипотека и автокредиты позволяли навязывать молодежи стандарты потребительского общества, коррупция приобрела системный характер (как «оказалось», этой болезни были подвержены и «гарвардцы» А. Шлейфер и Д. Хэй, помогавшие Чубайсу «приватизировать» и оштрафованные американским же судом на 28,5 миллионов долларов)…

Гром грянул неожиданно. Операция по «принуждению к миру» Грузии в Южной Осетии привела к более серьезным геополитическим последствиям, нежели знаменитый «разворот над Атлантикой» Е.М. Примакова: Россия во весь голос заявила о том, что она суверенная страна. После Южной Осетии все силы неолиберального глобализма были брошены на Украину. Мишенью «майдана» был российский Президент, целью – попытка вернуть Россию в пространство неолиберального глобализма со статусом «колонии». Последующие события подтвердили как марксистский тезис о решающей роли народных масс, так и вывод великого историка А. Дж. Тойнби о том, что выдающаяся историческая личность – та, которая помогает найти обществу успешный ответ на брошенный ему, обществу, вызов среды либо соседей.

Русский мир в Крыму и на юго-востоке Украины не согласился с насильственной ассимиляцией и устремился на родину, а Президент России предложил миру новую мировоззренческую и общественно-экономическую модель развития. Вместо неолиберального глобализма под эгидой одного государства-нации и руководством финансовой элиты – программу построения многополюсного мира с укреплением государственного единства и сохранением национального своеобразия (даже Х. Клинтон была вынуждена признать В.В. Путина лидером «глобального крайнего национализма», что, на самом деле, похвала: российский Президент выступает за преумножение всех наций, не исключая, конечно, и англосаксонский  этнос). Вместо господства финансовой олигархии, банков и денег, монополий и экономических санкций  – развитие национальных экономик и институтов материального и духовного производства, поддержка инноваций и честной конкуренции на рынке. Вместо стандартов безумного потребительства, праздности и роскошествования – принципы созидания, предпринимательства и разумности. Вместо аморальности, безответственности, вседозволенности – воспитание патриотизма, чувства долга и уважения к стране, народу, истории. Путинизм,  как идеология нового мироустройства, стремительно завоевывает Европу и Америку: большинство британцев разочаровывается в мультикультуризме, а заодно и в ЕС, и голосуют за сохранение своей государственной и национальной идентичности, значительная часть американцев разочаровывается во власти финансовых спекулянтов и отдаёт свои симпатии человеку, сколотившему свое состояние в сфере строительного бизнеса и обещающего не «разнести российскую экономику в клочья», а наоборот – построить в Москве небоскреб, аналог нью-йоркского бизнес-центра.

Здравый смысл возвращается в мир…

А.П. Мягшев, член  Саратовского регионального отделения  Изборского клуба,  доктор исторических наук,  профессор